("Алтайская правда", июнь 1999 года)

Третью ночь муж не ночевал дома. В душе Валентина, может, и радовалась этому - дети спали спокойно, тишина и порядок в доме, ее матом никто не кроет, кулаки в ход не пускает. В такие часы она вся отдавалась дочерям, могла позволить себе чуть расслабиться. И все же волновалась за него: опять где-нибудь на холодной земле лежит, простынет, голодный. Десятый год с ним мается, света белого не видит.

Сколько же за эти годы ей выпало счастливых дней? Именно дней, ни лет, ни месяцев, а дней. На пальцах сосчитать можно. Остальное - сплошной пьяный угар, скандалы, побои, позор перед соседями, всей деревней, запуганные дети. Часто вот в такие вечера Валентина задавала себе вопрос: почему, зачем она все это терпит, за что Бог так сурово наказывает ее? Сама себе ответить не могла. Третий год Михаил бьет баклуши и при этом редкий день приходит домой трезвый. Где только умудряется найти денег на выпивку? Кошмар, а не жизнь.

Бросить бы все, забрать девчонок да уехать подальше, навсегда из этого постылого дома. Куда уедешь? Пыталась она убегать по молодости, уезжала в райцентр, в общежитии жила, комнату у знакомых снимала. Везде находил ее Михаил. Силой домой возвращал, избивал до полусмерти. Предупредил строго-настрого: "На развод подашь - убью тебя и дочек". Добром для самой Валентины не кончились и обращения в милицию, вновь была бита. Вот так и живет она с ним под страхом не только за себя, но и за дочерей. Он ведь пьяный - безумный, от него все можно ожидать.

От пьяного отца девочки у бабули прячутся. Но и там они не в безопасности. Ничего святого у Михаила не осталось. Даже на родную мать он бросается, если не дает денег на выпивку. Сотню раз, спасаясь от кулаков отца, девчонки вместе с матерью убегали к соседям, а чаще к речке, прятаться под крутым скалистым берегом. Там-то он их еще никогда не находил. Домой возвращались только ночью, когда пьяный отец, набушевавшись вволю, угомонится, не раздеваясь, заснет. Вот так мается эта семья: ни детям, ни жене, ни старухе-матери от алкоголика покоя нет.

Мать Михаила разменяла восьмой десяток лет. Досталось ей испить горя полную чашу, но не очерствело ее сердце. Его тепло и отдавала она теперь внучкам, сноху жалела как могла. Понимала прекрасно, как ей не легко с пьяницей жить. Она, Дарья Тихоновна, двадцать лет вот так же мучилась со своим мужем. Пусть грех на душу берет, но по сей день благодарит Бога - прибрал его. Сердце у него не выдержало постоянных попоек. Трудно было одной, но зажила спокойно, без ругани и скандалов, пьяных выкрутасов.

Недолог был покой у Дарьи Тихоновны. Вернувшегося со службы Михаила словно подменили: стал грубым, жестоким, ради выпивки готов был на все. На работу после увольнения в запас мать его спровадила только после трехмесячной пьянки. Пропил все деньги, что Дарья Тихоновна с трудом накопила за последние годы. Трактористом его взяли в колхоз. Год кое-как отработал, а потом его из бригады свои же мужики выгнали. Осенью все пашут, а Михаил на тракторе в магазин поехал за бутылкой. Весной, в посевную, каждая минута дорога, но не для Михаила. Сеять надо, а он вечером сеялки в лесополосу загнал, отсоединил и в соседнюю Маралиху понесся за водку огороды пахать. Из трактористов попал в скотники, но и на ферме долго не задержался. Теленка продал за литр самогонки.

Тогда Дарья Тихоновна решила женить сына. Она-то думала, надеялась: женится, за ум возьмется, человеком станет. Невестку подобрала работящую, красивую, с серьезным характером. Полагала, снохе Валентине удастся удержать Михаила от пьянки. Словно теленка на веревочке, повела мать взрослого сына под венец. А что же думала Валентина, ведь прекрасно знала, за кого идет, какой хомут на свою девичью шею надевает. Знала, но по молодости лет тоже надеялась, верила... Ошиблись обе - и старая Дарья, и молодая Валентина, горько ошиблись. Год, до рождения первой дочери, он еще как-то сдерживался, нет - пить он не бросил, просто старался домой пьяным не приходить, ночевал в такие дни на бригаде или у своих многочисленных друзей-забулдыг. Валентина, вспоминала этот первый год семейной жизни, задавала себе вопрос: полюбила она Михаила или просто привыкла к нему. Ответить не могла. Возвращение мужа домой трезвым было праздником. Но таких праздников к концу первого года совместной жизни становилось все меньше и меньше. Ни уговоры, ни семейные ссоры, не останавливали Михаила. Валентину в роддом повезли, он "на радостях" гулял неделю. Когда она с дочуркой на руках домой вернулась, через порог дома страшно было перешагнуть: грязь по колено, пустые бутылки кругом. Многих вещей тогда она не нашла - пропил их муж. Проплакали они тогда со свекровью всю ночь, но как горю помочь, так и не придумали. Дарья Тихоновна пожалела сноху: "Лучше б я одна с ним маялась".

Сын, видимо, в отца пошел - месяцами "не просыхал", употребляя всякую гадость. Столько раз травился, сжигая себе желудок непотребной жидкостью, но ничто его не могло остановить. Едва врачи отхаживали, Михаил вновь принимался за старое. Пробовали женщины по-своему бороться, ходили к бабкам, заветную траву-мураву на Троицу собирали - ничего не помогало.

Денег домой совсем не приносил, да и что он зарабатывал, если больше месяца нигде не задерживался. Потом его вообще никуда не стали принимать. Так и болтался по деревне не столько в поисках работы, сколько выпивки. Появление на свет второй дочери для него было полной неожиданностью. Алкоголь настолько затуманил мозги, что он даже не заметил, как его жена девять месяцев была в положении. Допился.

Валентина превратилась в старуху с серым лицом, впалыми глазами, даже сгорбилась. Ей бы приодеться, отдохнуть, ласковое слово услышать, и она вновь расцветет, из ломовой, загнанной лошади в красивую женщину превратится. Но кто скажет ей заветное словечко, кто обнимет, приголубит и пожалеет?

Минувшей зимой в доме совсем есть нечего было. Молоко да картошка. Валентина заготовила на зиму припасов, поросенка небольшого откормила. Девчонки сало очень любят. Под Новый год спустилась она в погреб, а там - шаром покати - на полках ни одной банки солонины, варенья нет. Поняла, на какие шиши ее муженек третью неделю гуляет и денег с нее не требует. Для дочек старалась - выходит, опять напрасно. Но и это еще полбеды. Беда пришла, когда он корову в соседнюю деревню за бидон самогонки отвел. Трижды пришлось Валентине со свекровью ходить по деревням, искать, кому он так удружил. Нашли. Христом Богом просили, на колени вставали, умоляя вернуть кормилицу детям. Сжалился новый хозяин, но и поиздевался над горемычными всласть. А через неделю Михаил приезжим коммерсантам холодильник продал. Сколько раз у матушки своей родной силой пенсию отбирал. Одним словом - пьяница. Он свое тело и душу загубил, утопил в стакане водки, сломал, искалечил жизнь родным и близким, детям своим.

Шесть раз за последние пять лет Валентина отправляла Михаила силой в город лечиться, кодироваться. Напрасно. И месяца после возвращения не выдерживал, все начиналось сначала, с одной лишь разницей - пил больше. После каждого скандала и побоев, вконец отчаявшись, Валентина готова была пойти на крайность. Суда не боялась, душа болела за дочурок. Как они без нее выживут, с кем останутся.

...Третью ночь муж не ночевал дома. Сегодня, вернувшись с работы, она успела кучу дел дома сделать. Девчонок искупала, перед сном даже книжку им почитала. Какие они сегодня веселые, ласковые, щебечут, с матерью шутят, играют. Сама улеглась после полуночи. Чуть задремала, шум в сенях, топот сапог, грохот падающего ведра, матерщина.

- Спишь? А я голодный, замерз! Быстро жрать давай и опохмелиться,- захрипел Михаил.

Валентина вскочила, поставила на стол сковородку с жареной картошкой, хлеб, еще что-то. Скорей, лишь бы детей не разбудил. Выпивки в доме и в праздники-то не было, не то что среди ночи. Михаил не унимался: "Выпить давай! Где хочешь найди, но на стол мне поставь". Слово за слово - скандал. В ход пошли кулаки. Бил, как всегда, жестоко, не разбирая, куда попадают его кулаки. Валентина успела вытолкнуть девчонок из дома, а потом и сама ускользнула. Дверь снаружи колом подперла. Огородами побежала к свекрови. Дарья Тихоновна, увидев избитую в кровь Валентину, зарыдала. Так и проплакала до утра на кухне, проклиная водку, сына, судьбу, женскую долю.

Утром Валентина, повязав платок так, чтоб одни глаза остались на виду, пошла на дойку. Истерзанную спину ломило, кровавые ссадины на губах мешали говорить. Свекровь, как взглянула на нее, так и обмерла. Внучки еще спали, Дарья Тихоновна, тихо одевшись, выскочила на улицу - и прямиком к дому сына.

...На ферме дел невпроворот. Стараясь не попадаться никому на глаза, Валентина доила своих коров. Закончив, с трудом разогнула болевшую спину. Увидев свекровь в коровнике - удивилась. Никогда прежде она не ходила к ней на ферму. Бледная, как полотно, Дарья Тихоновна подошла к снохе, шепнула на ухо: "Валентина, я Михаила убила. Топором. Ты домой не ходи пока, потом придешь, а я в милицию пошла..." Голос ее дрожал, руки тряслись, говорила машинально. Валентина уронила ведро. Молоко невероятно белым пятном растеклось по грязному полу коровника.

Похороны были тихими. За гробом шли две женщины. Мать и жена.

Иван СЕМЫКИН