("Алтайская правда", лето 1998 года)

Змеиногорский тракт, 118: здесь наркоманам переламывают "ломку".

Наш корреспондент инкогнито прошел "экспресс-лечение" в краевой наркологической больнице.

За спиной на двери лязгнул замок. Я оказался в зарешеченном "чулке", в четвертой палате, на территории "острого" отделения краевой наркологической больницы. С десятком вновь прибывших наркоманов. Моя официально оговоренная легенда: алкоголик Алексеев, сотрудник престижной фирмы, в страхе увольнения тайком приехавший в "Хвойный" отлежаться. Лечение в "Хвойном" добровольное, но везде - на дверях и окнах прочные решетки.

В палате на три койки, охранники перетряхнули мое барахлишко (в больнице кризис, поэтому медикаменты, постельное белье, чашка-ложка - все свое). И тут же появились наркоманы, и первый вопрос был: что интересного я принес? Второй: какой у меня срок (в смысле, сколько колюсь)? Когда я объяснил, что я не по наркоте сюда попал, а по этому делу - щелчок в горло, - интерес к новому постояльцу у них несколько поостыл, и они переключились еще на двоих новичков, вместе со мной поступивших в "острое" отделение. Спрашивают у одного, когда последний раз кололся. Отвечает: "Вчера". "А я сегодня!" - хохотнул "старожил", голый по пояс пацан лет шестнадцати с залепленной лейкопластырем дыркой под левой ключицей.

Контингент "острого" отделения весьма пестр: здесь и ребята из благополучных семей, и синие от татуировок бывшие "зэка". Но все они молодые ребята - 16-22 лет. Я в первые минуты был шокирован: такие юные ребятишки, и уже "конченые"? Моему соседу по палате Евгению - 24. Он колется восемь лет. Все "достало" - ни работы, ни жены, ни друзей, наркота съедает мозги. В "Хвойном" уже второй раз, но на сей раз твердо решил выкарабкаться. Ребята собрались во второй палате, "кумарят" - все разговоры о "ханке" и анаше, отчего, как мне показалось, они получают какое-то им понятное удовлетворение. Евгений в этой массовке не участвует - видимо, действительно решил серьезно "завязать". А на это потребуется, как минимум, 21 день курса снятия "ломки".

Ужин. Больных с третьего этажа на первый - в столовую - сопровождает охрана. Кормят в больнице вполне сносно. Как в армии: щи да каша. После ужина наркоманы ждут "накачки" - уколов, ослабляющих "ломку". Перед моим вселением в палату из "острого" отделения сбежали "за раствором" двое бийчан. (Потом один из них приходил за своими вещами). Беглецов в наркологическую больницу принимают назад, но не всегда, после разбора каждого случая. Нельзя лишать человека шанса еще раз попытаться освободиться от патологической тяги к наркотикам.

Перед отбоем тянемся гуськом на прием "сонных" таблеток, для конспирации и мне прописанных врачом. У дежурной сестры на столе ячейки с фамилиями. Тут кто-то из наркоманов пытается выпросить у меня таблетку. (Нет, уж мое - так мое). Нахожу ячейку с фамилией "Алексеев", выуживаю и проглатываю под призором сестры все четыре "колеса" Засыпаю быстро и сплю крепко и не слышу, как ночью шумят наркоманы, перебарывая "ломку".

Но как ни жуток наркотический плен из него можно вырваться. Толика веры в себя, в ценности окружающего мира - и забрезжет свет в конце тоннеля. В этом еще раз убедил разговор с двумя Константинами - слезшими с иглы и ставшими помощниками врачам-наркологам в реабилитации наркоманов. - За меня мать билась-билась - умерла. А других близких людей у меня нет. Когда уже понял, что уже все - сам бросить колоться не могу - я пришел пролечиться в наркологический центр и вот уже три месяца после лечения меня не влечет к наркотикам, - говорит один из константинов. На вопрос "Уверен ли он в своих силах?" - Константин отвечает с улыбкой - Сам то я уверен, что больше не буду пробовать колоться...". Что тебе помогло отказаться от "ханки"? - адресую вопрос другому Константину. - Я понял, что так уже нельзя, - отвечает он. - За все время, которое я кололся я всегда верил в то что сам перестану это делать. Но когда уже из дома стало нечего тащить, деньги находить все труднее, а ломота все сильнее и сильнее - я сам решил пойти в наркологическую больницу. До этого я уже лечился несколько раз. Но тогда я сказал матери, что этот последний раз. Теперь я уже год не колюсь.

- Мы с Костей знакомы три года, - говорят о нем врачи в "Хвойном". - Первый раз его мама привела к нам три года назад. И эти годы шла борьба за его здоровье. И вот теперь Костя сам консультант - помогает наркоманам порвать с наркотиками.

Утром прохожу через зарешеченную дверь. Будучи уверенным, что в последний раз. Долгий разговор с дежурным врачом Олегом Зелениным и главным врачом больницы Анатолием Авдеенко об этих мальчиках. О том, что наркоманов ни в коей мере нельзя унижать и оскорблять за их пристрастие к наркотикам. Они не герои и не подонки общества. Они жертвы неблагоприятных обстоятельств и вправе рассчитывать на сочувствие и помощь, на защиту и поддержку. И это, по мере возможного, им дает весь медицинский персонал краевой наркологической больницы. Это я видел своими глазами. Надо понимать как тяжело молодым, с неустоявшейся психикой, порвать с наркотой, и что у этих птенцов, которые и жизни - то не видели, возможны рецидивы. И нельзя отнимать право у больного наркоманией на неоднократное лечение. Взгляд журналиста, всего сутки проведшего в наркологической больнице, вероятно, поверхностен. Но и виденного и прочувствованного хватило на заметки, которые и позволили появиться этой публикации. Выйдя из больницы я двинулся по дороге в город и к вере в то, что эти молодые ребята из "острого" отделения "Хвойного" с иглы все же слезут.

(Фамилии жертв наркомании по понятным причинам в публикации опущены).

Андрей ЛУШНИКОВ.