("Вестник АТН", август 1995 года)

Спящий парень выхватывает из-под подушки воображаемый автомат и начинает тарахтеть с безумными глазами. Муж ночью пытается задушить жену, потому что в темноте ему мерещатся душманы. Эти люди не злодеи, не психи, не сумасшедшие, хотя и здоровыми их назвать нельзя. У недуга, которым страдают бывшие воины-афганцы в России официального названия пока нет. А в других странах есть - посттравматическое стрессовое расстройство...

Фильм Фрэнсиса Копполы "Апокалипсис наших дней" начинается с мучительного сна: ветеран Вьетнама видит вертолеты, жгущие напалмом мирную деревню. При пробуждении оказывается, что рокот лопастей вертолета - это всего лишь шум вентилятора. Сон преследует его каждую ночь. Капитан стоит перед тяжелым выбором: когда он на войне, его тянет домой. Дома он рвется на войну.

У нас уже появилось поколение с подобными страхами и видениями - ветераны афганской войны. На очереди - парни, возвращающиеся из Чечни, - второе поколение "отверженных". Этим людям будут ставить один диагноз - посттравматическое стрессовое расстройство. В Америке после окончания вьетнамской войны его ставили практически всем...

В США практически сразу после окончания боевых действий во Вьетнаме занялись реабилитацией своих ветеранов. Там вовремя заметили, что слишком много "вьетнамцев" попадает в тюрьмы - общественность тут же забила тревогу. Единение психиатров, психологов, психотерапевтов дало свои результаты. Тогда же американцы выяснили, что у многих индейцев, воевавших во Вьетнаме, посттравматических расстройств нет. А все потому, что, когда их воины возвращались домой с битвы, - неважно, проиграв ее или нет, - все они проходили обряд "очищения" и вновь становились обычными мирными жителями. В наших условиях роль "шамана" должны играть врачи и психологи.

ДОСЬЕ "ВЕСТНИКА АТН": Когда в сентябре 79-го советские войска вошли в Афганистан, то психиатров с собой захватить просто "забыли". И всех больных с психическими расстройствами приходилось эвакуировать в Ташкент. Первые специалисты появились в 40-й армии только в середине 80-х. Своеобразным "психиатром" выступали наркотики и алкоголь. Все думали, что советский солдат иммунизирован от действия наркотиков, а оказалось - ошиблись. Для снятия стресса на войне люди пользуются тем, что имеют. Поэтому каждый третий рядовой 40-й армии употреблял наркотики, каждый второй офицер - алкоголь. К 85-му году число злоупотреблений и психологических срывов возросло неимоверно. Пили на войне много, но никогда не пьянели (то же самое сейчас повторяется в Чечне). Хронический стресс не позволяет алкоголю задурманить мозги. А самое страшное: многие ребята просто не могли уснуть. Самое большее, на что они были способны, - это на пару часов погрузиться в состояние полудремы, сопровождаемое кошмарами.

Мне довелось разговаривать с барнаульскими врачами, работавшими с бывшими воинами-афганцами. Все они отмечают одну особенность - немногие афганцы обращались за помощью по своей инициативе. Вернувшиеся с войны без увечий и ранений не считали себя больными - никто из них не искал психологической помощи. В большинстве случаев их приводили родственники, потому что с ними становилось невыносимо жить. Парни были злыми, нелюдимыми, кричали по ночам, пытались утопить свою тоску в алкоголе. Были и попытки суицида. К сожалению, некоторые из них оказались небезуспешными: за два года 24 алтайских парня покончили жизнь самоубийством.

...Они много говорят о чувстве вины. Эти совсем молодые люди умудряются винить себя в том, в чем виновата лишь война и цинизм политиков: что приходилось убивать, что не сумели спасти погибших товарищей.

Теперь уже стал ясен диагноз, известный всему миру. "Афганский синдром" оказался близнецом вьетнамского, который был некогда был осознан американцами как национальное бедствие. Сегодня у близнецов подрастает младший "братишка" - родом из Чечни. Есть возможность, обобщив прежний научный опыт, заняться осторожными прогнозами: вот придет солдат с чеченской войны...

Досье "ВЕСТНИКА АТН": Изучение боевого стресса началось еще в русско-японскую войну. И основателями этого движения стали отечественные психиатры - сотрудники кафедры психиатрии Военно-медицинской академии. Тогда же, впервые в истории, был проведен анализ всех психических расстройств на войне, которым пользуются до сих пор. Исследования показали, что в русско-японской войне превалировали психозы, вызванные алкоголизмом. Среди высших чинов они были на первом месте, среди низших - на втором, но неврастениям солдаты подвергались чаще офицеров. Сейчас, 90 лет спустя, достижения русских военных психиатров никому не нужны и до сих пор остаются невостребованными.

...Параллели с Вьетнамом в нашей стране начали проводить сразу же после афганской войны. Проблемой послевоенной психологической реабилитации пытались заниматься психологи из Министерства обороны и МВД, но психологов в стране на порядок меньше, чем психиатров. Сейчас же, по оценкам специалистов, практически каждый второй "афганец" и каждый третий парень, прошедший Чечню, нуждается в помощи врачей.

После окончания второй мировой войны солдаты возвращались героями, в мирную жизнь они вливались гармонично, а объединяться в общества ветеранов стали только в 60-е годы. С "афганцами" сложнее. Многие СМИ представляли их монстрами, уничтожающими мирное население, или глупыми мальчишками с автоматами, которые вообще не соображают, что творят.

Молодые ребята оказались в ситуации, когда надо выстрелить первым, чтобы выжить. Сделав это, многие почувствовали себя убийцами. Это труднопереносимое чувство, но оно стало невыносимым вдвойне, когда общество согласилось с такой оценкой. Косой взгляд или прямое слово ранят солдата так же, как пуля врага.

А потом начинается новый этап болезни - "постреактивное" развитие личности. Это состояние может продлиться от одного года до семи лет. Здесь человека поджидают уже "настоящие" болезни - инфаркт, язва, бронхиальная астма, нейродермиты, множество психических заболеваний. Так, через 5 лет послевоенной жизни 41,5 процента обследованных стали сердечниками, у 53,7 процента пострадала система пищеварения. А в больном теле дух становится еще больнее...

Наконец, последняя стадия болезни ведет к разрушению личности. Человек становится враждебен не только к окружающему миру, меняется его отношение к самому себе. Тут-то и случаются самоубийства, но чаще всего насилие направлено вовне. Бывший афганец рвется обратно на фронт - на развалинах Союза ему нынче есть где повоевать... По московскому телеканалу совсем недавно показывали сюжет: в числе наемников, убивающих наших солдат в Чечне, есть бывшие афганцы. Круг замкнулся: насилие породило болезнь, незалеченная болезнь родила новое насилие.

Но если проблемой последствий войны худо-бедно, но занимаются, то о родственниках бывших бойцов не вспоминают вообще. Один афганец в течение нескольких лет донимал жену криками по ночам: "Бегом! Ориентир - кусты! Слева-справа по одному - марш!" Но однажды, развоевавшись во сне, он упал с кровати на какую-то железяку. Реакцией была фраза: "Конец! Подорвался на мине!" После этого случая ночные кошмары прекратились.

"Нервы на пределе, - жаловался врачам другой афганец, - могу сорваться, могу оскорбить, накричать, нагрубить. Только алкоголь спасает, больше облегчить душу нечем. Во сне приходят страшные видения: взрывы мин, кучи изувеченных солдат. Деревья, как новогодние елки: клочки одежды, оторванные руки, ноги..."

А вот еще одно признание: "Усталость страшная, "крыша" едет, порой слышится голос убитого товарища. Видится его образ в каком-нибудь близком или просто малознакомом человеке. Как начинаю вспоминать убитых, сразу напиваюсь. Если не выпью, хожу подавленный. Во сне я кричу, брежу, мне снится война. Ссорюсь с близким по самым пустячным поводам".

Раздражительность, агрессивность, мысли о самоубийстве, неврозы, истерия - на это жалуются многие афганцы. И если вовремя не оказать помощь, то в конце концов наступает та стадия, когда психологическое нездоровье становится очевидным, а порой и опасным для окружающих.

Врачи бессильны что-либо сделать без государственной программы помощи таким людям. Возможности существующих ныне реабилитационных центров ох как невелики, да и всего их, этих центров, шесть штук на всю Россию. Они расхлебывают последствия не только афганской войны, но и Чернобыля, Спитака... Стыдно признаться, но на сегодняшний день у нас нет ни одного специализированного медицинского центра, который бы оказывал помощь исключительно афганцам. В США же все (!) прошедшие вьетнамскую войну находятся на учете в специализированных клиниках, разбросанных по всей стране. У нас приказа "сверху" о расширении психологической помощи населению пока не было. А про внутренние ресурсы здравоохранения и цифры бюджетных расходов на него лучше и не вспоминать...

Справится ли страна с этим изломом, если учесть, что последствия психологической травмы такого рода в принципе малоизлечимы?

Американцы снимают послевоенные стрессы фильмами, романами, с помощью прессы и телевидения, других средств массовой информации и коммуникации. Кино порой играет миссионерскую роль, поэтому его необходимо хорошо продумывать. Наши же фильмы об Афганистане снимались и снимаются в криминально-преступном жанре, наглядно демонстрируя посттравматические расстройства главных героев. Основная формула этих картин - "я честный, а вы все гады".

В России пока не разработаны свои собственные программы по социальной реабилитации людей, побывавших в местах вооруженных конфликтов. Помощь людям, вернувшимся с войны, должно оказывать государство. Но государевых людей сейчас заботят совсем другие проблемы. На носу выборы, очередной передел власти и жирный кусок пирога, лишаться которого никто не хочет.

... В мае выбросился из окна еще один наш земляк, изломанный той необъявленной войной. Врачи долго пытались вернуть парня к жизни, но они опоздали - в Алтайском крае это уже двадцать пятый афганец, не захотевший жить один на один с мучавшими его кошмарами.

Юрий Звягинцев